Галина Андреева-Сапфиро - Подземелья Аркаима [СИ]
Архангел Гавриил
– Портал открыт! – Услышал я громовой голос в своей голове. Со вспышкой белого света Гавриил аннигилировался, а я снова очутился в храме. Вернулись звуки, запахи и духота. Из моей сердечной чакры исторгался пульсирующий светло-изумрудный свет. Его кольца увеличивались в диаметре по мере удаления от тела, поэтому казалось, будто я стою в центре гиперболоида из бегущих пульсирующих колец зеленого огня, сквозь который с трудом можно было разглядеть внутренности храма. Мне стало так невыносимо жарко, что я не выдержал и, не одеваясь, вышел на улицу. Зайдя за храм, упал спиной в сугроб. Блаженство! На улице стоял мороз под тридцать, но я его не ощущал. Стало легче, полежав несколько минут, я поднялся. Одежда намокла от растаявшего снега, от нее шел пар. Пришлось сделать несколько кругов вокруг храма, пока она не подсохла. Я вернулся в храм и осмотрелся, вроде никто моего отсутствия не заметил. Служба заканчивалась. Я вздохнул с облегчением, так как долго здесь не выдержал бы – тело горело, голова раскалывалась.
– Температура зашкаливает, градусов сорок точно! – Вяло подумал я, – выдержать бы до отъезда!
Гостиница, в которую нас привезли, представляла собой уютное двухэтажное здание. Поселили меня очень удачно – на первом этаже. Так как было очень поздно, и все устали, то ребята сразу легли спать. Ночью я два раза вылезал в окно туалета на улицу, чтобы освежиться. После завтрака мы, наконец, выехали домой. Я держался, хотя сознание начинало путаться. Дома даже поднялся на свой чердак, разделся, потом упал на диван и отключился. Три дня я провалялся в горячке, изредка приходя в себя. Тогда мать или Марк, поочередно выполнявшие роли сиделок, поили меня прохладным морсом и обкладывали целлофановыми мешками со льдом. В комнате было холодно, так как форточку не закрывали, но я просил открыть окно полностью. Мать сказала, что на улице минус тридцать, поэтому сделать это невозможно.
Обнаружил меня без сознания и бредящим Ярослав, зайдя в комнату, чтобы расспросить о поездке. Врач скорой, которую сразу вызвали, пришел в ужас, когда измерил мне температуру.
– Сорок один градус! При сорока двух начинает сворачиваться кровь, немедленно в больницу! – Приказал он.
Но мать, позвонив отцу и переговорив с ним, отказалась – под свою ответственность. Когда я пришел в себя, отец сказал, что моя 'болезнь' очень походила на состоянии при трансмутации, когда физическое тело переходит на новый уровень энергетики, поэтому они не повезли меня в больницу, так как врачи, напичкав лекарствами, могли мне навредить. Такое происходит с будущими Стражами после проведения инициации, во время которой активируют их геном на полевом уровне.
– Инициация проводится в двадцать один год, а тебе всего четырнадцать с половиной, – сказал отец, – изменения в организме у тебя начались спонтанно. Или что-то произошло? – Спросил он.
Я вспомнил вспышку из кольца, но лишь пожал плечами. Однако про себя утвердился в мысли, что именно кольцо было виновником произошедших со мной изменений, оно инициировало их начало.
– Так вот значит, что означал ключ, увиденный мной во сне. Ключ – это символ. Кольцо 'включило' мой геном! Собственно, пакет информации, полученный при облучении вспышкой из камня, включил спящие гены, он и был волновым ключом.
– Изменения совершаются на клеточном уровне, при этом материя, из которой 'соткано' твое плотное тело, меняет свойства. Ну, как бы это выразить? – Продолжил отец, – тело разуплотняется, так как его вибрации ускоряются.
– Я что, теперь стану вроде призрака, как те арктурианцы? – Испугался я.
– Или вообще превращусь в Невидимку?
– Ну, до этого дело не дойдет, – успокоил отец, – твои вибрации повысились незначительно, всего на обертон. Будешь выглядеть как обычно, но сможешь проходить сквозь стены.
– Как это? – Поразился я.
– Сам увидишь, но об этом поговорим позже. Пока набирайся сил и восстанавливайся. – Отец несколько мгновений задумчиво смотрел на меня. Потом покачал головой и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
Еще три дня меня пошатывало, но к окончанию каникул я пришел в норму. Соревнования, назначенные на десятое января, удачно перенесли на февраль, совместив их с празднованием двадцать третьего февраля, что-то там не заладилось с арендой зала, чему я был рад, так как не хотел их пропустить. Мир по-прежнему был нерезким. Посредством концентрации, удавалось 'настроить фокус', но стоило отвлечься вниманию, как все вокруг снова расплывалась. Наконец, мне это порядком надоело, и я решил:
– Как вижу, так и вижу! Буду привыкать к своему новому видению!
Ауры, окружали не только живые существа, но растения и, даже, обычные булыжники. В школе никто не заметил, что я как-то изменился. Через пару недель, я перестал обращать внимание на туманную дымку, окутывающую все и вся. В свободное время я усиленно готовился к соревнованиям. Но оказалось, что моя трансформация не закончилась.
Сняв лыжи и рюкзак, я развел небольшой костер и подвесил над ним чайник. Пока вода закипала я, опершись о каменную Химеру, обозревал окрестности. Внизу в ущелье как всегда было темно. За ущельем в морозной дымке плыли призрачные вершины далеких гор. В противоположную сторону от ущелья простирался сосновый лес, выбеленный снегом. Тишина, белизна и покой. Мир был чист, как в первое мгновение его создания. Белесое выцветшее небо, на котором висел светлый диск неяркого солнца, казавшийся дырой прогрызенной в небосводе большим небесным червяком, довершало картину, от которой перехватывало дыхание. Я выбрался к Химере впервые в новом году, хотелось помедитировать в одиночестве, подготовиться морально к соревнованию, которое должно состояться через два дня в городском Спортивном центре.
После того, как я нашел ключ-кольцо в подземном лабиринте под Химерой, притягательность этого места для меня ослабла. Видимо раньше меня притягивала сюда аура кольца, а теперь его там не было. Я никому не рассказал о своей находке потому, что хотел сохранить подземное Убежище в тайне: а вдруг оно мне пригодится? Хотя как оно мне может пригодиться и в каком качестве я не знал, это было интуитивное чувство надвигающейся опасности, я знал, что в Убежище кроме меня никто не может проникнуть. У кого еще найдется спиральная родинка на ладони, с помощью которой я открыл Убежище? Поэтому я вырыл рядом с Химерой яму, поставил туда эмалированный бак с крышкой, в таком мать квасила капусту, положил в него альпинистское снаряжение и все это замаскировал, чтобы случайный посетитель не мог его обнаружить. Закапывая бак, я чувствовал себе почти идиотом: едва ли что могло произойти со мной до конца учебного года, а сразу после получения аттестата мы должны были уехать из поселка. Отец сообщил, что десятого июля он должен приступить к службе на новом месте назначения. Место он не назвал, но сказал, что это на Алтае. Мать обрадовалась, что мы будем жить ближе к бабушке, можно будет чаще ее навещать. Мне, правда, эта мысль совсем не понравилась.
Выпив кружку горячего чая с бутербродом, я сел на туристический коврик и углубился в медитацию, во время которой у меня было мимолетное видение. Я оказался в высоком круглом помещении, стены которого, казалось, были выплавлены из полупрозрачного темно-малинового стекла, за которым медленно текла лава. Словно я стоял в жерле затухающего вулкана. По периметру зала в стены были впечатаны крупные золотые иероглифы, шедшие в один ряд. В центре зала из каменного постамента в виде черного лотоса вырывался факел пламени, метра два в высоту. Темно фиолетовый – почти черный, у основания, он переходил в цвет индиго, затем в синеву, а на самом верху пламя становилось голубым. Переливающееся всеми оттенками от фиолетового к синему, пламя казалось огненным цветком, неописуемой красоты. Это был Храм, Храм Небесного Огня. Я поднял голову, вместо кровли надо мной плыли незнакомые созвездия ночного неба.
– Возможно, в храме есть купол, но я его не вижу, потому что он прозрачный, – подумал я и, подойдя к стене, стал вслух читать иероглифы. Я громко произносил слова на гортанном чуждом мне языке! Звук моего голоса и вывел из транса. Я очнулся и огляделся, чужой язык все еще звучал в голове, но смысл прочитанного текста я вспомнить не мог. Он ускользал от меня, распадаясь на затухающие гаснущие звуки. День склонялся к вечеру, солнце приобрело багровый вид и плавало в дымке над горизонтом. Я посмотрел на часы, прошло три часа.
– Неужели я так долго медитировал? – Удивился я.
– Надо поторопиться, чтобы успеть засветло вернуться домой.
Посидев несколько секунд, чтобы зафиксировать в памяти воспоминания о Храме, привидевшемся мне в медитации, я быстро собрал рюкзак, надел лыжи и отправился в обратный путь.
В город мы приехали накануне вечером, устроились в гостинице, поужинали, получили инструкции от тренера и легли спать. Тренер был незнакомый, раньше я видел его мельком лишь пару раз. Соревнования начинались завтра в три часа и должны были продолжиться три дня. В четверть финала я вышел легко, соперник был заметно слабее. Чтобы попасть в полуфинал, пришлось попотеть. И вот настал последний решающий день. До победы оставался один шаг. Это были мои первые крупные соревнования, не хотелось ударить в грязь лицом перед ребятами по команде и Маркелом. С утра я занервничал, не помогла ни дыхательная гимнастика, ни попытка медитации, ни упражнения на концентрацию. Внутри меня будто кто-то раскочегарил невидимую печку, кожа горела, мне стало невыносимо жарко. Я испугался, что вдруг повторится та же ситуация, что произошла в церкви, после видения архангела Гавриила, когда температура подскочила до сорока одного градуса, и хотелось зарыться с головой в сугроб.
